Двое вечно живых — Альенде и Неруда

Сильнее всего культ Альенде ощущается в шумном порту Вальпараисо, где он родился, вырос и сформировался как политик. Именно там, в доме сапожника-анархиста, он начал читать политическую литературу, именно там навеки проникся любовью к шахматам. Его дед, Рамон Альенде, основал первую в Чили светскую школу, а также первую масонскую ложу, в которой Сальвадор впоследствии дорос до высшего «градуса» — звания Великого Магистра. Первое его памятное выступление состоялось во время «двенадцатидневной социалистической республики» уже ставшего легендарным Мармадуке Грове, брат которого стал впоследствии зятем Альенде.

Странно, что диктаторское правительство похоронило Альенде именно в Вальпараисо, как он и сам того наверняка желал бы. Доставили без огласки и траурной процессии ночью 11 сентября 1973 года на допотопном двухвинтовом самолете Воздушных сил, продуваемом насквозь южными ледяными ветрами, в сопровождении лишь супруги Альенде Гортензии Бусси и его сестры Лауры. Один боец разведслужбы хунты, в числе первых ворвавшийся во дворец Ла-Монеда, заявил американскому журналисту Томасу Хаузеру, что своими глазами видел труп президента — «череп раскроен, на полу и на стене ошметки мозгов». Может быть, именно поэтому, когда супруга Альенде попросила дать ей взглянуть на лицо покойного в гробу, военные в просьбе отказали, и она видела только очертания тела под саваном. Альенде похоронили на кладбище Святой Инессы, в семейном склепе Мармадуке Грове. Все почести свелись к букету цветов, возложенному супругой со словами: «Здесь покоится Сальвадор Альенде, президент Чили». Таким образом его пытались лишить народного почитания, однако ничего не вышло. К его могиле не зарастает паломническая тропа, на ней не переводятся возложенные заботливыми руками цветы. Правительство пыталось пресечь и это, пустив слух, что тело перезахоронено в другом месте, однако цветы на могиле по-прежнему всегда свежие.

Другой культ, который по-прежнему живет в сознании новых поколений — это культ Пабло Неруды, поддерживаемый в его доме на побережье Исла-Негра — «Черного острова». Вопреки названию, это никакой не остров, и тем более не черный, а рыбацкий поселок в сорока километрах к югу от Вальпараисо по шоссе Сан-Антонио, с желтыми песчаными тропками между сосен и бурным зеленым морем. Там у Пабло Неруды был дом, который теперь стал местом паломничества влюбленных со всего мира. Мы с Франки приехали туда разрабатывать съемочный план, пока итальянская группа заканчивала последние кадры в порту Вальпараисо. Карабинер из охраны показал нам все — и мост, и таверну, и остальные достопримечательности, увековеченные поэтом в его стихах, однако предупредил, что сам дом закрыт для посетителей.

— Можете осмотреть снаружи.

Коротая время в таверне в ожидании съемочной группы, мы осознали, до какой степени поэт был душой этого побережья. Когда он жил здесь, поселок осаждала молодежь со всего мира, вооружившись вместо туристических путеводителей его сборником из двадцати стихотворений о любви. Им хватало самой малости — увидеть поэта мельком, попросить автограф, если очень повезет, а зачастую просто унести с собой воспоминания об этом месте. Пабло Неруда в своих цветных пончо и перуанских шапках, грузный и вальяжный, как папа римский, частенько захаживал в многолюдную и шумную по тем временам таверну. Он приходил воспользоваться телефоном (поскольку свой отключил, чтобы не беспокоили) или заказать у хозяйки таверны, доньи Елены, ужин для приехавших в гости друзей. Надо полагать, что кулинарное мастерство доньи Елены Неруда ценил очень высоко, поскольку знал толк в изысканных блюдах разных кухонь мира и сам готовил их не хуже профессионального повара. Как гурман он придавал значение мельчайшим деталям сервировки — мог менять скатерть, посуду, приборы несчетное число раз, пока не решит, что они соответствуют уровню предполагаемого пиршества.

Спустя двенадцать лет после его смерти все здесь словно быльем поросло. Донья Елена, тоскуя, уехала в Сантьяго, и таверна постепенно ветшала. Однако великая поэзия не спешила уходить из этих мест, напоминая о себе подземными толчками, которые после недавнего землетрясения прокатывались по побережью каждые десять — пятнадцать минут.