Ни для кого не секрет, что Ваше литературное творчество многое связывает с профессией журналиста. Вы сами несколько раз это отмечали. Думаю, что это причина, по которой вы подарили своим читателям рассказ (не утонувшего в открытом море), хронику (смерти, о которой все знали заранее) и известие (о похищении). Можно ли ожидать от Вас интервью и, если да, то с кем? (вопрос читателя)

В общем, Ваш вопрос сводится к тому, собираюсь ли я написать книгу в форме интервью, ведь уже созданы рассказ, хроника и известие. Мой ответ — нет. Однако, судя по письму, у Вас есть еще какие-то вопросы, которые Вы почему-то не задали. Будем считать, что они заданы. В начале хотелось бы добавить, что я написал 9 романов, 38 рассказов, более двух тысяч статей и заметок и бог знает сколько репортажей, хроник и аннотаций к кинофильмам. Всех их я создавал день за днем в течение шестидесяти лет одиночества, просто так, бесплатно, из удовольствия рассказывать истории. Короче говоря, у меня призвание и врожденные способности рассказчика. Как у деревенских сочинителей, которые жить не могут без историй. Правдивых или вымышленных — не имеет значения. Для нас реальность — это не только то, что произошло на самом деле, но также и та реальность, которая существует лишь в рассказах. Однако чем больше я писал, тем хуже я различал журналистские жанры.

Я мысленно перечислил все жанры и сознательно упустил интервью, потому что всегда держал его в стороне. Тем не менее не узнать интервью невозможно: это основа основ, питающая всю журналистику. Но сама форма интервью, по-моему, не является жанром, как и аннотация в отношении кино. Волнует меня другое — плохая репутация интервью. Каждый думает, что может сделать интервью, и поэтому газеты превратились в место публичной казни, куда посылают начинающих с четырьмя вопросами и диктофоном, чтобы сделать из них журналистов. Интервьюируемый всегда будет пытаться говорить то, что хочет, и — что самое ужасное — под ответственность интервьюера. Который, в свою очередь, должен быть весьма хитрым и проницательным, чтобы понимать, когда ему говорят правду, а когда лгут. Это игра в кошки-мышки, которой люди пользуются, чтобы учиться. Или чтобы воспитывать вооруженных ручкой и диктофоном новичков, чья грубейшая ошибка состоит в том, что они ничего не боятся и идут на войну с пулеметами, заряженными магнитофонной лентой, не спрашивая себя, как далеко могут долететь пули.

Моей первоначальной журналистской и писательской задачей было выбрать жанр, который мне больше всего по вкусу. И я остановился на репортаже, который мне кажется самым естественным и полезным. Таким, который может быть не просто похож на жизнь, а может быть лучше нее. Он может быть похож на рассказ или повесть, но с одним отличием — священным и неприкосновенным: повесть и рассказ принимают безграничную фантазию, но репортаж должен быть правдой до последней точки. Даже если никто в это не верит.

Никогда люди не научатся с первого взгляда различать репортаж, хронику и повесть. Также не различает эти понятия и толковый словарь. Это демонстрация того, что определения журналистских жанров приближенные, неточные; но конечная цель каждого из этих жанров — донести до читателя все происшедшее до мельчайших деталей. Все они объединены одной целью — сообщать, и задача журналистов даже не в том, чтобы их сообщения были правдой, а в том, чтобы в них верили. Вы (читатель — прим. пер.) упомянули, не называя полностью, три моих произведения (легко догадаться, какие именно). Взглянем на них с точки зрения жанра.

Для начала отметим, что «Хроника смерти, о которой все знали заранее» — это больше репортаж, нежели хроника. Это драматическое воссоздание публичного убийства моего друга детства, совершенного братьями его бывшей невесты, от которой жених отказался, узнав в первую брачную ночь, что она не девственница. Она обвинила моего друга в своем бесчестии, и ее братья зарезали его среди бела дня на городской площади. Тридцать лет я ждал, чтобы описать эти драматические события, свидетелем которых сам не был, потому что мать просила меня этого не делать, принимая во внимание взаимоотношения двух враждующих семей. Когда наконец я получил разрешение, эта история так живо представлялась мне, что не понадобилось даже обращаться ни к одному из бессчетных свидетельств. В действительности это не хроника — как я неудачно обозначил в заглавии — а исторический эпизод, защищенный от общественного любопытства и злых языков измененными именами героев, неуказанным местом действия, но с точностью воспроизводящий обстоятельства и события. Таким образом, было бы неправильным назвать его формальным репортажем; это просто четкий образец этого жанра.

«Известие о похищении» — это точное воссоздание ужасной истории, за которой в Колумбии наблюдали на протяжении двухсот шестидесяти двух дней, когда были последовательно совершены десять похищений известных людей с единственной целью: помешать Конституционной Ассамблее принять постановление об экстрадиции колумбийских преступников в Соединенные Штаты. Жанр этого произведения — чистый репортаж, так как все даты в нем правдивы и подтверждены. Однако заглавие можно «оправдать» тем, что это одна полная единая история — от начала и до конца. (Испанское название «Noticia de un secuestro» переводится как «Новость о похищении», поэтому Маркес в своей статье говорит именно о новости, а не об известии — прим. пер.)

«Рассказ не утонувшего в открытом море» больше похож на хронику, так как это запись личного опыта, повествование от первого лица — того человека, который это пережил. В действительности это было долгое интервью, тщательное, полное, которое я брал, зная, что оно не будет опубликовано без корректировки. Мне не нужно было ничего придумывать: я просто шел по лугу и выбирал лучшие цветы. Я говорю это в знак признательности уму, героизму и честности главного героя, которого справедливо можно назвать самым любимым потерпевшим кораблекрушение в стране.

Мы не пользовались магнитофонами, потому что даже лучшие из них в те времена были такими же большими и тяжелыми, как швейная машинка, а магнитная лента закручивалась, как волосы ангела. Хотя сегодня мы знаем, что диктофоны очень полезны для журналиста, никогда не нужно забывать о лице интервьюируемого, которое может сказать намного больше, чем его голос, а иногда просто противоположное. Я делал записи в школьной тетради, и это заставляло меня не терять ни слова из интервью, фиксировать любые мелочи. Благодаря этому, нам удалось разгадать причину кораблекрушения, о которой до этого не говорили: перегрузка палубы военного корабля плохо упакованными домашними приборами. Что же это было, если не изнурительное интервью, всего около двадцати часов переговоров, приблизивших нас к правде? Однако я знал все это лучше, нежели читатель, этот увлекательный рассказ живого человека.

Думаю, что журналистика нуждается не только в новой грамматике, но и в новой педагогике и этике, которая сближала бы ее со старшими литературными жанрами, такими как поэзия и драматургия. Со временем будет видно, смогут ли тогда колумбийские журналисты — среди стольких софизмов для развлечения — выбрать то, что действительно представляет собой репортаж.

Главная Обратная связь Ссылки