С переводчицей писателя Мариной Акоповой мы подсчитали, что за время пребывания в Москве в качестве гостя международного кинофестиваля Габриэль Гарсиа Маркес дал около семидесяти пяти интервью. Это при том, что интервью он дает неохотно и репортеров недолюбливает, сетуя, что никак не может понять одного: почему журналисты всех стран мира договорились задавать одни и те же вопросы. Он уже устал на них отвечать.

Я заметил, что каждый предполагаемый приезд всемирно известного колумбийского писателя в Советский Союз всегда окутывается тайной, пеленой неясностей, легендами. Случается, что тебя официально извещают: «Гарсиа Маркес в Москве», а он преспокойно пребывает в ту минуту где-нибудь в Барселоне или на Кубе. А бывает и наоборот: звонишь в Союз писателей: «Я слышал, что Гарсиа Маркес приехал в Москву», ответ: «Нам об этом ничего не известно». Это Союзу-то писателей! Выясняешь: действительно, Гарсиа Маркес пьет кофе в гостинице «Россия» на семнадцатом, его любимом этаже, и в Москву он приехал по линии Союза кинематографистов. Вот и на этот раз, как рассказали мне, Гарсиа Маркес сам купил себе билет в Париже, и только тогда в Москву пошла телефонограмма о точном времени его прилета.

Как только начались переговоры о возможном приезде Гарсиа Маркеса в СССР, он заявил, что непременно хочет встретиться с журналом «Огонек», о котором он в последнее время слышит много хорошего.

Итак, встречаем нашего гостя у подъезда гостиницы «Россия». Неведомым способом прослышав о посещении Гарсиа Маркесом «Огонька», поклонники его таланта, коллекционеры автографов уже стерегут мгновение.

— No, — качает головой Гарсиа Маркес. — No. Потом в гостинице.

— Хорошая шутка, — говорит переводчица, — в гостинице поймать его невозможно.

Десять человек заняли места за редакционным столом. Пододвигаю диктофон к переводчице:

— Это что, интервью на интервью?!

Марина Акопова подхватывает реплику Гарсиа Маркеса и уточняет — на этот раз ему самому хочется побеседовать с журналистами, задать и свои вопросы.

Знакомлю гостя с только что вышедшим из печати номером «Огонька». Его заинтересовало интервью с академиком Аганбегяном.

— А экономическая реформа, о которой здесь пишется, уже принята? Ведь важно действие, а в нем результат, — спрашивает Гарсиа Маркес.

Заговорили о режиссере Андрее Тарковском.

— Я так и не понял, почему он уехал из России. Но западная пресса никогда не говорит о конкретных причинах отъезда того или другого человека. Всегда сообщается, что это просто еще один диссидент.

Уточняем, что Андрея Тарковского нельзя назвать диссидентом и что в огоньковской публикации впервые открыто объяснены причины его отъезда.

Перелистывая журнал, Гарсиа Маркес узнает на портрете Бориса Пастернака.

— Его имя широко известно. Я был в Переделкине на его могиле. Я испытал большое удовлетворение, потому что мне казалось, что эта могила как-то дискриминирована, как-то отделена от всех других могил, но я увидел, что она полна достоинства. Недавно я видел кинокартину «Онежская быль», она произвела на меня большое впечатление.

И молчит наш гость, глядя на щемяще грустные фотографии к материалу «Оставьте нам деревню», рассказывающему об участи «неперспективных» сел.

— А в Латинской Америке есть такой процесс?

— Да, опустение деревень происходит и у нас. Страна совершенно изменилась.

Сельская местность опустела по двум причинам: из-за привлекательности городской жизни и из-за того, что в колумбийской деревне ведется ожесточенная война. Эта война — социальная борьба между бедным крестьянством и крупными землевладельцами. Отсюда такой трагический исход... Сельскохозяйственной продукции становится все меньше и меньше. А в городах чудовищная перенаселенность.

Я знаю, семья, дети — волнующая тема для нашего гостя. Дело в том, что он преданный семьянин. В жене, в детях, в их кругу он ищет опору, надежду и находит ее. Вспоминаю, что в прошлый приезд писатель привозил и своих сыновей.

— Где они сейчас, сеньор Гарсиа Маркес, чем занимаются, почему вы не взяли их в Москву?

— Старший сын — кинооператор. Второй — дизайнер. Оба они унаследовали творческие возможности отца, но применили их в более практической сфере. Они вообще более практичны — в маму, наверное...

— А родители влияли на выбор их жизненного пути?

— Прежде всего, вероятно, есть генетические предрасположенности, которых мы, естественно, избежать не могли. Мы всегда старались влиять на своих детей. Вы знаете, мы старались влиять на них еще и потому, что им всегда было довольно трудно жить из-за их отца. Старший сын, например, учился в Гарвардском университете. И вот за все годы учебы он старался, чтобы как можно меньше из его окружения людей знали о том, кто он такой. Кто его отец. Но вместе с тем существовали влияния, которые просто неизбежны. Это атмосфера дома, например. Ведь дети помнят, как играли они с Пабло Нерудой, Хулио Кортасаром, Карлосом Фуэнтесом. Им, конечно, не забыть разговоров о литературе, об искусстве...

А сегодня они во всех комнатах слушают рок-музыку, молодежные современные ритмы. Гремит так громко, что я тоже вынужден слушать. И они таким образом тоже влияют на меня. Правда, когда я слушаю классическую музыку, музыку великих композиторов, я тоже очень громко включаю динамики. И таким образом, — Гарсиа Маркес улыбается, — они любят и то, и другое.

— А вы?

— А куда мне деваться... Конечно, влияние среды неизбежно в воспитании. Но дети никогда не пытались писать. Младший несколько лет учился играть на флейте. Я был этим очень доволен. Я был так доволен, что усиленно поощрял его, подталкивал. Но в конце концов он перешел на графический дизайн. А старшему всегда нравилась фотография.

Я всегда, пока сыновья подрастали, думал о том, что, кем бы они ни стали, они должны быть достаточно культурными людьми... Вообще-то, я доволен своими детьми. Старший получил диплом историка в Гарварде. А когда вернулся домой, начал заниматься фотографией.

Так вот, отвечая на ваш вопрос, повторюсь, что ни я, ни супруга не пытались оказывать на детей никакого давления, но среда, безусловно, на них во многом повлияла. И конечно, на них повлияла позиция, которую занимали писатели, художники, часто бывавшие у нас в доме...

Гарсиа Маркес задумался, сделал паузу:

— Я импровизирую, потому что я никогда на эту тему не говорил, меня об этом не спрашивали.

Когда Гарсиа Маркес увидел в «Огоньке» репортаж, посвященный Афганистану, он живо заинтересовался.

— Как раз об этом я хотел с вами поговорить подробнее. Предмет разговора меня очень волнует. Прежде всего скажите, как попал в Афганистан ваш корреспондент, каким способом он оказался на театре боевых действий? Как к нему относились военные? А нельзя ли познакомиться с храбрым репортером?

Но Артема Боровика, автора документального очерка «Встретимся у трех журавлей», не было в редакции. Поэтому комментарии давал редактор международного отдела «Огонька» Дмитрий Бирюков, рассказ которого Гарсиа Маркесу многое прояснил. Примерно в течение получаса шел оживленный разговор по поводу данной публикации, а потом писатель сказал:

— Я не знаком достаточно подробно с ситуацией в Афганистане, чтобы сказать, каким способом ее можно нормализовать, и, если Михаил Горбачев не сделал этого до сих пор, значит, сделать это достаточно трудно. Я думаю, что Соединенные Штаты Америки сделают все, чтобы никогда не исчезла возможность обвинений в адрес вашей страны. Думаю, что они всегда будут цепляться за эту возможность.

Я все время думаю о том, как сложна журналистская объективность, в особенности когда речь идет о международных делах, о глобальных проблемах. Кстати, тут я хочу вам сказать, что в моей жизни были моменты, когда очень хотел бы знать русский язык. В частности, сейчас, потому что мне так хочется прочесть весь этот номер «Огонька». Я чувствую, что в каждой статье, в каждом материале есть информация, которая многое бы мне прояснила из того, что меня интересует сегодня в вашей стране. Как плохо, что мы еще не умеем общаться впрямую, без переводчиков.

Заговорили об издательских делах. Предлагаем нашему гостю выпустить в «Библиотеке «Огонек» очередную книгу. Подняв этот вопрос, мы не знали, какую больную тему затронули. Исчезла улыбка, и Гарсиа Маркес стал высказывать нам свои сомнения и претензии: — Дело вот в чем. До определенного времени Советский Союз не состоял в официальных отношениях с другими странами в области издательских прав. И теперь ваши издатели считают вполне законной акцией, когда вновь и вновь переиздают без оплаты гонорара те книги западных авторов, которые выходили в СССР до подписания соглашения. Скажите, справедливо это или нет?! Система оплаты писательского труда у вас необычайно оригинальна и отличается от всех систем мира. Во всем мире мне, как, естественно, и другим авторам, платят в основном за количество проданных экземпляров, а не за количество страниц в книге, как у вас. У вас может случиться, что писатель получает одинаковую оплату и за тираж в тридцать тысяч экземпляров, и за тираж в тридцать миллионов экземпляров. Справедливо ли это? В остальном мире существует иная система, мягко говоря, более подходящая, более справедливая и демократичная, хотя не всегда и она выполняется: это оплата процента от реализованных экземпляров книги. Ваши же издатели совершенно не принимают в расчет то, как раскупается книга, интерес публики. А ведь главное именно в нем. И в нравственном, культурологическом смысле, и в коммерческом.

Поясню свою позицию следующим образом. Я очень доволен тем, как печатаются и как читаются мои книги в Советском Союзе. И я сказал об этом Михаилу Сергеевичу Горбачеву, когда встречался с ним. Я считаю большой для себя честью, что одним из моих читателей является ваш руководитель. Я сказал Горбачеву и о тиражах моих книг на испанском языке. Так вот, ваша страна является страной, где мои книги издаются чаще всего в мире, включая и издания в испаноязычных странах. Повторяю, я этим очень удовлетворен. Мне показывали мои книги, изданные у вас. Правда, только показывали... Хоть бы присылали мне ваши издатели, что издают мое... Поймите меня правильно — я зарабатываю вполне достаточно для того, чтобы жить и делать все, что мне нравится. Когда я сейчас говорю об этом и когда я обращаюсь к советским властям с претензиями по поводу оплаты моего труда, я делаю это не из-за каких-то меркантильных побуждений. Повторяю, деньги у меня есть. Но я думаю, что ваша система компенсации за литературный труд несправедлива по отношению к западному автору. Я не знаком с условиями, по которым печатают произведения советских писателей. Я мало знаком с материальными условиями жизни советских литераторов. На Западе писатели живут на заработки от продажи своих книг. Многие из них печатаются и в Советском Союзе. И многие из таких, печатающихся у вас, действительно нуждаются в деньгах.

В социалистических странах правительства зачастую пытаются решать проблемы жилища, здоровья, образования... На Западе же за все это надо платить. Поэтому западному писателю деньги гораздо нужнее.

Вот откуда мои претензии к вашему агентству по авторским правам. Я еще раз подчеркиваю: мне кажется абсолютно неправильной система гонорара, когда платят за количество страниц в том или ином произведении. Я думаю и о себе, и о своих коллегах.

Да, я понимаю, что Советский Союз испытывает затруднения в валюте. Это не секрет. Хорошо, платите в рублях, в советских рублях. У вас многое можно купить на рубли. Вы, в конце концов, одна из самых могущественных держав в мире.

Я готов пожертвовать деньги, которые я получу за свои романы, на любое хорошее дело. Я это могу сделать. И прежде всего, чтобы доказать свое бескорыстие. И потом я часто так поступаю, мне нравится это делать, нравится благотворительность. Если честно, мало в мире писателей, которые зарабатывают столько денег, как я. Многие не могут защищать свои права, как я. Писатели — творческие люди, они разбросаны по всему миру и слабо объединены, чтобы защищать свои права, свои возможности.

Гарсиа Маркес многозначительно произнес:

— Извините, но я обо всем этом в Советском Союзе говорю впервые. Я решил сказать о вашей гонорарной политике именно в «Огоньке». Хотя Михаил Горбачев разговаривал со мной так приветливо и заинтересованно, что я уверен, он готов был говорить на любую сложную тему. В том числе и на эту.

— Значит, вы хотите, чтобы мы обо всех этих проблемах сказали в журнале?

— Именно поэтому я и говорю о них так подробно. Я хочу, чтобы вы напечатали все, что я говорю.

— Эпоха перестройки позволит, по-видимому, решить и эту задачу. Во всяком случае, многие наши ведущие писатели выступают именно за такую форму оплаты, о которой вы говорите, сеньор Гарсиа Маркес.

— Мне кажется, что у вас еще огромное количество людей, которые в силу инерции не хотят пошевелиться, что-то предпринять, чтобы защитить даже свои интересы.

На Западе издатель всегда рискует. Риск состоит в том, что в момент подписания договора он платит автору аванс, но, если книга не продается, издатель на этом может много потерять. Вообще, всякий издатель заинтересован в том. чтобы заплатить заранее. Мне тоже авторские отчисления платят заранее, авансом. А потом платят обычную ставку: десять процентов с каждого проданного экземпляра. Правда, мне еще выдается прогрессирующая ставка: восемь процентов до продажи определенного количества экземпляров. А дальше уже десять процентов, пятнадцать и так далее. Но я при этом не могу сказать, что это совершенная система, ведь здесь возникает другая проблема: подсчет ведет издатель, и писателю трудно узнать, что к чему в этих расчетах. Но мне это неважно, потому что моя личная выгода учитывается в достаточной степени. И я выигрываю, и выигрывают мои читатели.

Но в Советском Союзе есть еще одна проблема с моими книгами: очень мало экземпляров моих книг продается по обычным ценам, то есть по своим номинальным ценам. Мне рассказали, что мои книги исчезают, не доходя до посетителей книжных магазинов, и возникают на черном рынке, цены на котором несправедливо высоки. Честно говоря, я не понимаю, как все это происходит.

Воспользовавшись темой разговора, я попросил писателя предоставить какое-либо произведение для публикации в «Огоньке».

— Я подумаю, у меня есть одна вещица для вас. Мы позже вернемся к этому разговору.

Забегая вперед, скажу, что Гарсиа Маркес не забыл о своем обещании. Через несколько дней после отъезда писателя из Барселоны от его литературного агента пришла телеграмма следующего содержания: «В качестве агента Г. Гарсиа Маркеса подтверждаю разрешение автором в Москве на публикацию в журнале «Огонек» рассказа «Следы твоей крови на снегу». Публикацию разрешаю только в журнале «Огонек» один раз. Журнал не имеет права передать рассказ — ни полный текст, ни какую-либо его часть — другим печатным органам без предварительного согласия автора. Русский текст должен быть передан в редакцию Галиной Дубровской, которой автор поручил перевод рассказа. Будем очень признательны, если журнал перешлет десять экземпляров журнала с переводом рассказа автору и в наши архивы. Мы хотели бы также получить десять экземпляров журнала с интервью с Г. Гарсиа Маркесом».

Вот какая четкость должна быть в делах, уважаемые наши издатели, дорогие вааповцы.

Кстати, извещаем наших читателей, что в одном из следующих номеров журнала мы напечатаем рассказ Г. Гарсиа Маркеса. Есть и намерение выпустить в «Библиотеке "Огонек"» книжку рассказов колумбийского писателя.

...Гарсиа Маркес перевернул кассету в своем миниатюрном магнитофоне, — параллельно со мной он записывал всю нашу беседу. Отпил кофе, который явно остыл... Кстати сказать, деньги, за которые писатель ратует, нужны ему еще и для поддержания созданного им несколько лет назад Фонда латиноамериканского кино, президентом которого он является. Этот Фонд — настоящая мечта писателя. Если латиноамериканский роман, как считает Гарсиа Маркес, да и все те, кто читает книги известнейших в мире писателей Варгаса Льосы, Карпентьера, Кортасара, Фуэнтеса и многих других, достиг своих высот, то латиноамериканское кино еще очень слабо развито. Патриот своей родины, патриот своего континента, Гарсиа Маркес делает все, что в его силах, для развития культуры латиноамериканцев.

Он щедр, но в то же время практичен. Он знает, что точность и деловитость — качества, отличающие именно активное, энергичное общество. Именно при социализме достоинства эти должны развиваться в полной мере. Мечта иных наших ретивых администраторов о том, чтобы одолеть капитализм на общественных началах, не расходуясь и не напрягаясь, вряд ли реалистична. Гарсиа Маркес тоже так считает.

Он хотел бы на свои заработки укрепить латиноамериканский кинематограф. Нарушив клятву никогда в жизни не возглавлять никакую организацию, он стал президентом Фонда нового латиноамериканского кино. Ведь писатель влюблен в кино, недаром в молодости он учился на сценарном и режиссерском факультетах Римского экспериментального киноцентра.

— Сеньор Гарсиа Маркес, готовясь к встрече с вами, я еще раз перечитал ваши произведения, и мне еще раз показалось, что все они — об одиночестве. Об этом же чувстве, возникающем при чтении ваших произведений, говорил мне и один советский критик. Главный герой ваших книг — человеческая отчужденность, отъединенность, непонимание, духовная изоляция... Одним словом, «сто лет одиночества»...

Гарсиа Маркес задумался, приблизительно полминуты он молчал, а потом произнес:

— Вам так показалось? Вы знаете, я тоже об этом думал... Правда, вы сказали о критике. Я стараюсь не читать критику на мои книги. Почему? Потому что если это плохая критика, то читать ее не стоит. А если это хорошая критика, то она может воздействовать на тебя, навязать тебе свою точку зрения.

Так вот об одиночестве... Я не знаю, существует ли оно в моем творчестве, но я знаю, что оно существует в писателе, потому что когда писатель садится за стол, то ему никто не может помочь, ни один человек, никто... Он остается один на один с чистым листом бумаги, и это и есть одиночество. В момент истины человек одинок, уединен — пользуйтесь каким угодно термином.

Подходило к концу время, отведенное для разговора, а вопросы к собеседнику не иссякали. Писатель заметил мое волнение:

— Что вы нервничаете? Что вы тут все нервничаете? У вас перестройка — вы поэтому так спешите? А я все равно уже опоздал на встречу со своей женой и на дипломатический раут. Что у вас там еще? Только не политические вопросы. Я уже много на них отвечал.

— Я случайно узнал, что в творческой работе вы используете компьютер. Каким образом, сеньор Гарсиа Маркес?

— Я не делаю из этого секрета. О месте компьютеров в нашей жизни я долго говорил с академиком Велиховым, и эта встреча меня удовлетворила и увлекла. Скажу больше, если бы я раньше придавал значение роли компьютеров, я написал бы больше, намного больше. Вычислительные машины очень помогают человеку.

— В одном из интервью вы сказали, что, несмотря на популярность, у вас очень мало близких друзей. Есть ли среди них друзья в нашей стране!

— Информация, которую вы почерпнули, была, по-видимому, дана в плохом переводе. На самом деле я горжусь тем, что у меня есть несколько друзей, с которыми я дружу всю жизнь. Это трудно потому, что с приходом славы приятельские отношения обычно рассыпаются, но я сумел сохранить некоторые из них, так же как и свою семью, что было непросто... Я много путешествую, и всегда одно из желаний в поездках — увидеться с друзьями. Эти встречи незабываемы, ибо только в кругу друзей я чувствую себя самим собой. Во всяком случае, я считаю себя самым верным другом моих друзей и глубоко убежден, что ни один из них не любит меня так сильно, как я люблю того из них, которого люблю меньше всех.

Что касается друзей в Советском Союзе, то они у меня есть, но я не буду называть их поименно, потому что могу кого-то забыть назвать, а это обидит.

И все-таки в самом конце встречи мы заговорили о политике, я попросил Гарсиа Маркеса поделиться впечатлениями о том, что сейчас происходит в Советском Союзе.

— Ваша перестройка очень важна и для левых сил латиноамериканских стран. Многие в нее верят. И важно, чтобы вы довели дело до конца. Это будет событием в современной истории.

Июнь 1987 г.
Медведев Ф.Н.

Главная Обратная связь Ссылки